В письмах Эрдмана упоминается не раз дом в Кривоарбатском переулке ("я проходил по Кривоарбатскому переулку и смотрел в ваши окна. До чего же мне было тоскливо...", "Нас выселяют из квартиры, великодушно предоставляя для жилья любую улицу под открытым небом. Я выбрал себе Кривоарбатский переулок. Буду жить на ступеньках Твоего парадного..."). Переписка Степановой и Эрдмана издана с разрешения здравствующей девяностолетней актрисы в 1995 году с предисловием и обширными комментариями Виталия Вульфа. Это памятник истории большой любви двух людей и самопожертвования женщины в те годы, когда ее любимый после ареста находился в сибирской ссылке. Степанова говорила через шестьдесят с лишним лет: "Прожив долгую жизнь и вспоминая разные периоды своей жизни, не могу найти ничего похожего на ту молодую порывистость, бесстрашие, безудержную смелость в преодолении преград, стремление к самопожертвованию. Это бывает раз в жизни, это удел молодости!"99 Степанова писала ссыльному Эрдману ежедневно; и уцелевшие письма (часть их не сохранилась) - это потрясающие документы, отражающие эпоху: и общественную жизнь, и быт, и театральный обиход (особенно МХАТа) 1930-х годов.
В домике, ныне снесенном, между зданиями N 6 и 4 жил в 1914 году писатель Борис Садовской, сейчас становящийся снова (главным образом благодаря усилиям С. В. Шумихина) все более известным читателю100. Сверстник Андрея Белого, сотрудник издательства "Мусагет", в то время он инсценировал для театра Н. Балиева "Летучая мышь" произведения Пушкина, Гоголя, Лескова. Еще в расцвете сил паралич приковал его к постели, он утратил способность передвигаться и последние годы своей жизни провел в бывшей келье первого этажа Новодевичьего монастыря.
В доме N 6 обитал драматург В. 3. Масс, писавший и для постановок МАСТФОРа и других театров. Вместе с Н. Эрдманом он был автором сценария кинофильма "Веселые ребята"; вместе их и арестовали в 1933 году. После возвращения в Москву Масс писал либретто оперетт, комедии-обозрения (часто совместно с М. Червинским), сатирические стихотворения.
Самый знаменитый дом в переулке - дом N 10, где над огромным многометровым окном фасадной стены на камне написано "Константин Мельников - архитектор". Это построенный в конце 1920-х годов частный дом-мастерская К. С. Мельникова, прославившегося к тому времени на весь мир своими новаторскими выставочными павильонами - особенно советским павильоном на выставке в Париже в 1925 году. Необычный облик дома и его внутреннее убранство не раз воспроизводились в изданиях, посвященных и истории архитектуры и самому архитектору и дизайнеру*. Поражает то, что в этих ультрасовременных, необычайно удобных для каждодневной жизни человека нашего столетия и в то же время аскетически скромных по внешнему оформлению комнатах замечательно смотрится тяжеловато округлая мебель красного дерева, пришедшая сюда с рубежа XVIII и XIX веков. Человек неутомимой творческой изобретательности, не склонный следовать моде и тем более поддакивать вкусам властей, Мельников прожил долгую, но не легкую жизнь. Объявленный формалистом, он не смог увидеть осуществления большинства своих творческих замыслов - новая волна признания пришла к нему лишь в глубокой старости. Сейчас его считают одним из выдающихся мастеров мировой архитектуры XX века. Живет в доме и бережет наследие отца сын Виктор - художник; в 1991 году издан каталог его персональной выставки101.
В середине XIX в. на этом месте был дом, где проживал ученый-ориенталист Петр Яковлевич Петров - колоритнейшая фигура истории русской научной культуры. Однокашник В. Белинского по университету, участник кружка Станкевича, он обладал феноменальными способностями к овладению живыми языками. Пройдя великолепную филологическую и историко-культурологическую подготовку в университетах России и за рубежом, он после преподавания санскрита в Казанском университете занял кафедру в Москве, которая вскоре получила название кафедры восточных языков (санскрита, арабского, персидского, еврейского). Осваивая язык, Петров старался как бы преобразиться в настоящего индуса, араба, перса, изучал способ писания того или иного народа, употребляя при этом туземные орудия письма, и - по словам знавших его - "не только говорил, но и писал, и пел, и молился, кланяясь в обе стороны и закрывая глаза". В библиотеке ученого, завещанной им Московскому университету, собраны книги более чем на 100 языках.
В конце 1870-х годов в соседнем здании (на этом месте построен в канун первой мировой войны шестиэтажный дом N 12) жил артист Н. И. Музиль - первый комик-простак Малого театра, отец замечательной комической старухи этого театра Рыжовой. Сын ее, Н. Н. Рыжов, тоже артист Малого театра и тоже народный артист СССР, издал в 1984 году книгу "Рыжов о Рыжовой" с длинным и характерным подзаголовком "О своей матери Варваре Николаевне Рыжовой, народной артистке СССР, и о своей Семье - знаменитой актерской династии Бороздиных-Музилей-Рыжовых, о своем Доме - Малом театре, а также о друзьях этой Семьи и этого Дома". Музиль удивительно по-новому и, по сути, трагически играл даже самые общеизвестные роли - Митрофанушку из "Недоросля" (а это его дебют в Малом театре) как будущего изверга. А. Н. Островский, восхищавшийся дарованием Музиля, специально давал новые пьесы для его бенефисов. Станиславский вспоминал, как начинал артистическую деятельность: "Каков был мой тогдашний идеал? Мне хотелось только быть похожим на моего любимого артиста Николая Игнатьевича Музиля". В то время он жил в Кривоарбатском. Круг почитателей таланта Музиля был широк и разнообразен, и дом их посещали не только Островский и другие писатели и актеры, но и университетские профессора, художники, крупные меценаты.
В советское время в доме N 12 первый московский адрес писателя и философа Якова Эммануиловича Голосовкера, основные сочинения которого были изданы после его смерти - "Логика мифа" (1987), "Сожженный роман" (1991). Филолог-классик по образованию, он известен и как автор переиздающихся "Сказаний о титанах", переводчик, составитель огромной антологии переводов древнегреческих и римских поэтов поэтами России - от Ломоносова до наших современников. Проживавшая еще прежде там сестра его Маргарита Эммануиловна - одна из зачинательниц советского музейного дела, автор экспозиций первых больших исторических тематических выставок о Великой французской революции и о Парижской коммуне в музее Института Маркса и Энгельса, заведовавшая затем сектором художественных иллюстраций Института мировой литературы Академии наук, подготовившая к печати новаторского типа альбом-выставку "М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество", изданный в 1941 году102. Долго, около семидесяти лет, проживала в доме С. Ю. Гольдат, удостоенная за труды по подготовке лекарственных препаратов Сталинской премии. В середине 1920-х годов у экономиста Макса Блюменфельда собирались молодые троцкисты, в том числе участники троцкистской демонстрации 7 ноября 1927 года. Позднее в том же доме жил Н. И. Корицкий - сын царского генерала и фрейлины, сам ставший генерал-майором в 1940-е годы и начавший свою "советскую" карьеру начштабармом М. Н. Тухачевского, когда Красная Армия овладела городом Симбирском в 1918 году и уроженец его Ленин сказал после ранения, что это "самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны".
В этом же доме, когда началась новая волна сталинских репрессий и решено было в одну ночь освободить столицу от детей "врагов народа", арестовали 22 апреля 1949 года студенток - дочерей одного из самых даровитых и оригинальных наших прозаиков Артема Веселого (погибшего еще в 1939 году) Гайру и Заяру. Эти трагические события детально описаны в книжке воспоминаний 3. Веселой103. Сейчас писательница - жена известного москвоведа В. Б. Муравьева - издает литературно-художественные произведения узников (и особенно узниц) ГУЛАГа.
В невзрачном двухэтажном доме N 16 на углу Плотникова переулка в 1876 году снял квартиру молодой тогда профессор университета, этнолог, социолог, правовед, историк Максим Максимович Ковалевский (впоследствии академик и видный общественный деятель). Дом его был средоточием молодой либеральной профессуры. Здесь собирались К. А. Тимирязев, И. И. Янжул, А. И. Чупров, С. А. Муромцев и другие. Ковалевский был к тому времени уже известен и своими лекциями в зарубежных университетах, личными связями с зарубежной общественностью. Его арбатский адрес в записной книжке К. Маркса записан русскими буквами: "Москва. Дом Коротнева, близ Арбатских ворот"**.
* Об этом доме и его зодчем вышла книжка в серии "Биография московского дома": Хан-Магомедов Р. Кривоарбатский переулок, 10. М., 1985.
** Ковалевский был хорошо знаком с К. Марксом и Ф. Энгельсом; в их библиотеках сохранились книги русского ученого на разных языках с дарственными надписями. Они названы в составленном Марксом списке "Русское в моей библиотеке"104. Ученый переписывался с Марксом и оставил воспоминания о нем. Маркс доверительно рассуждал в письме к Ковалевскому 1879 года в связи с книгой русского историка Н. И. Кареева о взглядах французских экономистов-физиократов и делился соображениями, так сказать, общеметодического порядка: "...Сверх того необходимо для писателя различать то, что какой-либо автор в действительности дает, и то, что дает только в собственном представлении. Это справедливо даже для философских систем..."105