Примечателен рассказ одного из известных художников Кукрыниксов - Николая Соколова. Однажды в зрительном зале Центрального Дома работников искусств он увидел очень знакомое лицо, но никак не мог вспомнить, кто это. Пожилой человек с всклокоченной, вихрастой седой головой сидел в кресле, чуть привстав и слегка приоткрыв рот, внимательно вглядывался в происходившее на сцене. Оказалось, это был Михаил Морозов. В постаревшем Мике ясно проступали черты, которые давным-давно уловил и выразил в его портрете Валентин Серов122. Маргарита Кирилловна писала в неопубликованных воспоминаниях о своем сыне: "В нем Серов схватил основную черту его натуры, его необыкновенную живость, оттого все находили этот портрет очень похожим до последнего времени"123.
"Такое счастье для меня - Мика"124, - писала когда-то Маргарита Кирилловна Трубецкому. И в поздние свои годы она продолжала преданно его любить, прощая многое... Но рок отнял у нее и эту последнюю радость. В 1952 году матери пришлось пережить скоропостижную кончину пятидесятичетырехлетнего сына.
Лишь в 50-х годах окончательно решился вопрос с жильем: сестры получили две комнаты в новом доме на Боровском шоссе. Наверное, название улицы напоминало Маргарите Кирилловне о ее имении в Боровском уезде. Бывала ли она в Михайловском, в селе Белкине, для крестьян которого столько когда-то делала (теперь там поблизости возник город Обнинск)? Конечно, нет. Ведь даже в конце 60-х годов Морозова была известна в Обнинске "как некое допотопное чудовище, эксплуататорша, паразитка и т. д."125. Об этом говорится в адресованном видному краеведу Н. С. Ашукину письме местного журналиста, пытавшегося замолвить в печати доброе слово о бывшей владелице Михайловского.
Свой девятый десяток Маргарита Кирилловна доживала в беспросветной нужде, существовала за счет материальной помощи нескольких друзей. В их числе была жена композитора А. Н. Александрова Нина Георгиевна. "Они так бедны, - с горечью рассказывала она общим знакомым о жизни Морозовой и ее сестры, - что от них пахнет нищетой. Но те, кто знал Маргариту Кирилловну в былые годы, навсегда сохранили в душе ощущение исходившего от нее "душистого, мягкого очарования"126.
В сентябре 1957 года усилиями и хлопотами друзей Морозовой была назначена персональная пенсия размером в 50 руб. "Мне теперь немного легче живется, - писала она Н. Г. Александровой 5 января 1958 года, - но все-таки вдвоем с сестрой, которая ничего не получает, - это трудно. Кроме того, я ни копейки не получаю за моего покойного сына... Ужасная вещь - такая старость при этих условиях... Я очень, очень Вас прошу, зная Вашу доброту, милая Нина Георгиевна, продолжить Вашу помощь мне на это время, Вы меня очень выручите, я так Вам благодарна. Пожалуйста, дайте мне сто рублей - это будет за январь и февраль. Дорогая Нина Георгиевна, еще раз простите"127.
В письме тому же адресату от 2 сентября 1958 года Морозова сообщала, что "только что пережила глубокое горе, похоронила свою единственную сестру". И вновь умоляла помочь ей материально, чтобы выручить попавшего в беду взрослого уже внука Михаила, сына Михаила Михайловича от первого брака. "Я так всегда горячо любила Мишу, - писала она, - я так его жалела"128. (Мать Михаила-младшего заболела психически и бросилась в окно с пятого этажа.) На этот раз Маргарита Кирилловна просила денег взаймы, она надеялась расплатиться, получив гонорар за статьи в сборниках Музыкального музея (видимо, имелся в виду Музей А. Н. Скрябина на Собачьей площадке).
Эти статьи представляли собой отрывки из мемуаров М. К. Морозовой, которым она посвящала теперь все свободное время. Писала просто, безыскусно, для себя, а не в расчете на будущего читателя. "Воспоминания - самая сильная способность души нашей", - заметил когда-то Пушкин. Для Маргариты Кирилловны это был способ забыть о страшных потерях, о будничных тревогах и хоть на время мысленно оказаться в своем прошлом, представлявшемся из горького далека таким безмятежно счастливым. Вновь она проживала пору детства, молодости, вспоминала путешествия, впечатления, встречи. Вспоминала своих друзей. Вспоминала старую Москву, которая осталась в памяти ее поколения, по словам И. А. Бунина, "как нечто похожее на сновиденье"129. Но окончить рукопись не успела - скончалась от инсульта в возрасте восьмидесяти пяти лет.
И кажется такой нетрудной...
Дорога не скажу куда.
Это было в 1958 году, совсем в общем-то недавно, в дни молодости тех, кого сейчас называют ветеранами. Какая же, в сущности, недолгая временная дистанция отделяет нас, сегодняшних, от ставших уже легендарными девятисотых годов, когда в морозовском особняке велись нескончаемые споры о будущих судьбах России.
...И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.