К тому времени дом на Смоленском бульваре уже лишился своего хозяина. Михаил Морозов скоропостижно скончался в 1903 году - как раз тогда, когда, по всей видимости, наладились его отношения с женой. У него были больные почки - осложнение после перенесенной в детстве скарлатины. От невоздержанности в еде и питье начался нефрит. В сентябре из Берлина вызвали знаменитого терапевта, профессора Лейдена (его же, кстати, вызывали в 1894 году к умиравшему от той же болезни императору Александру III). Ничто не помогло: в октябре тридцатитрехлетнего Михаила Абрамовича не стало. Через три месяца после его смерти родился четвертый ребенок Морозовых - дочь Мария.
В архиве сохранилось духовное завещание М. А. Морозова: "Первое. Все движимое и благоприобретенное недвижимое имущество мое... я завещаю в полную собственность любезной супруге моей Маргарите Кирилловне Морозовой. Второе. Все ранее совершенные мною духовные завещания сим уничтожаю и прошу считать их недействительными. Аминь!"25 Видимо, в период охлаждения супружеских отношений Михаил Абрамович хотел по-другому распорядиться своим трехмиллионным состоянием, но перед лицом смерти изменил прежнее решение. Его последняя воля знаменовала собой полное примирение с женой, а может быть, и прощение, если была в таковом нужда...
Прости меня теперь,
Учил прощать Господь...
Чужие отношения, как и чужая душа, - потемки. Всей правды мы уже никогда не узнаем. Но в своем исповедальном письме к Трубецкому Маргарита Кирилловна пишет: "...Миша перед смертью меня упрекал! Ужасная жизнь!"26 Не сознанием ли вины перед мужем (возможно, и мнимой - ее обычно ощущают совестливые люди, теряя близких) объясняется заявление М. К. Морозовой в Московский окружной суд в отказе от наследования недвижимого имущества в пользу детей. Оно хранится в Тверском архиве: "Настоящим имею честь заявить окружному суду, что я навсегда отрекаюсь от своей указанной части". Там же содержится документ о том, что "26 августа 1904 г. утверждены в правах наследства к недвижимому имению Георгий, Михаил, Елена и Мария"27.
Какие бы чувства ни побудили Маргариту Кирилловну совершить столь неординарный поступок, ее память о покойном была окрашена искренней грустью. "...Когда остаюсь одна, - писала она Е. Н. Полянской, - я ужасно горюю о Мише, бесконечно страдаю о напрасно погубленной жизни! Как он мог быть счастлив, если бы мог себя преодолеть! (В своих привычках, способствующих развитию болезни? Или в своей ревности? - Н. Д.) Бедный, милый мальчик!"28
Вспоминаешь облик Михаила Абрамовича, донесенный до нас кистью Серова: высокая, массивная фигура с властной осанкой, лысая голова... А в памяти вдовы он запечатлелся едва перешагнувшим порог совершеннолетия юношей, который когда-то подвел ее к алтарю.
Вскоре после кончины муха Морозова уехала с детьми в Швейцарию. Впервые в жизни она была сама себе хозяйкой, могла распоряжаться своей судьбой по собственному выбору. "С одной стороны, мое сердце и душа наполнены прошлым и мистически связаны невидимыми путами с тем, который ушел, - писала Маргарита Кирилловна из Швейцарии В. Ф. Снегиреву. - С другой стороны, я вся полна стремления думать, узнавать, освещать и создавать мой новый путь. Как я жажду спокойной, чистой, умозрительной жизни!"29 По ее словам, для нее сначала инстин-ктивно, а потом и сознательно весь духовный смысл жизни был в идеале христианства, в пути внутреннего совершенствования. "Когда мой муж умер, - писала впоследствии Маргарита Кирилловна, - я свободно отвергла многие соблазны, ушла и одна жила и работала"30.
Она всерьез занялась тем, к чему давно стремилась: изучением философии. "Я тружусь сейчас над Сократом, приближаюсь к Платону, - читаем в письме к Снегиреву. - Конспект мне дается с трудом. Зато предвкушаю радость, когда мне конспект будет нипочем. Стараюсь о личной жизни не думать. Да она как-то исчезла в занятиях, так мне интересно все узнавать, и в детях"31.
Е. И. Полянской Маргарита Кирилловна сообщала, что читает по-немецки "ужасно трудные вещи". "Я иду историческим путем и ощущаю необыкновенную радость, следя, как развертывается передо мною развитие человеческой мысли! Самый процесс меня увлекает. Я прохожу подготовительную работу к Канту". Занимается она, по ее словам, "запоем", "с подъемом и успешно", "увлечена ужасно"32.
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу...
Распорядок дня установлен строго: два часа занятий по философии, полтора часа - чтение других книг, три часа - игра на рояле. В Швейцарии Морозова берет уроки музыки у А. Н. Скрябина, с женой которого, Верой Ивановной, состоит в большой дружбе. Эти уроки служат своего рода предлогом, позволяющим ей материально поддерживать композитора (в 1905 - 1907 гг. она продолжала занятия музыкой под руководством Николая Метнера).
Еще в ноябре 1903 года Маргарита Кирилловна написала Скрябину в Петербург: она предлагала ему материальную помощь, чтобы он смог уехать за границу и, освобожденный от житейских забот, заниматься исключительно творчеством. "А Морозова-то, - писал композитор жене 15 ноября 1903 года, - действительно милый человек! Дай Бог ей здоровья..."33 Уже 5 декабря он получил от Маргариты Кирилловны "первый залог нашей дружбы", как она шутя выразилась. С тех пор до конца 1908 года композитор был обеспечен "пенсией" (по его выражению), состоявшей из 2 тыс. руб. в год. Деньги высылались по полугодиям, но не раз Скрябин телеграфировал Морозовой с просьбой о досрочной присылке необходимых сумм, и она всегда поспешно откликалась.
Сверх того Маргарита Кирилловна щедро субсидировала концертную деятельность композитора. "Морозова написала премилое письмо, - сообщал он жене 23 ноября 1904 года, - и предлагает денег для концертов". 7 февраля 1905 года она дала 3 тыс. руб. и в апреле еще тысячу по просьбе Скрябина на организацию его выступлений в Париже. "...Когда-нибудь я Вам расскажу, - писал Александр Николаевич 29 сентября 1906 года, - от каких неприятностей Вы меня избавили. Вы очень-очень милая, и я не могу выразить Вам всей моей признательности"34.
Морозова глубоко поклонялась таланту Скрябина, его композиторское новаторство было близко ее душе, его музыка доставляла ей подлинное наслаждение. "Как бы хотелось мне делиться с вами всеми моими музыкальными и философскими мыслями, - писала она Скрябину, - и я бесконечно сожалею, что еще не могу делать этого"35.
В марте 1908 года Московское отделение Русского музыкального общества решило пригласить Скрябина на авторские выступления в Москве для исполнения "Поэмы экстаза". Принимая лестное для него предложение, композитор не знал, что обязан им Морозовой, входившей тогда в состав дирекции общества и согласившейся покрыть все убытки Московского отделения в конце сезона 1908/09 года.
К сожалению, личные их связи к этому времени оборвались. Скрябин, ушедший от Веры Ивановны к Татьяне Федоровне Шлецер, был возмущен тем, что жена не давала ему развода. В комментариях эпистолярного наследия композитора читаем: "Как-то М. К. Морозова публично продемонстрировала свое дружеское отношение к Вере Ивановне - и Скрябин прекратил с ней переписку и всякое дальнейшее знакомство"36. Это тем проще было сделать, что как раз в тот год был заключен устный договор с известным дирижером С. А. Кусевицким, обеспечивающий Скрябину определенную материальную независимость.
Хочется думать, что это досадное недоразумение было бы забыто и в конце концов прежние дружеские отношения композитора с женщиной, так безоглядно и бескорыстно дарившей ему возможность творить, должны были восстановиться, но этому помешала смерть Скрябина весной 1915 года - нелепая, трагическая, в неполных сорок четыре года, от случайного фурункула на губе...